Николай Васильевич Корнев, ст. преподаватель кафедры начертательной геометрии, окончив 10 ноября 1943 года сержантскую школу, отправляется в 1-й взвод Прибалтийского фронта.
— Николай Васильевич, как нас назначили командиром отделения , ведь вам было тогда всего только семнадцать лет?
—В этом нет ничего удивительного. Командирами отделений назначали в основном молодых ребят. Причин этому много. Во-первых, молодёжь была очень дисциплинированная. Во-вторых, у нас не было ещё ни жён, ни детей. Люди семейные чувствовали ответственность за тех, кто остался дома в тылу, боялись оставить своих детей сиротами. Поэтому самими отважными были на фронте молодые ребята. К тому же молодёжь оказалась более подготовлена к военной муштре. Например, я с седьмого класса проходил военную подготовку. Ещё у нас были школьные военные лагеря.
— Когда я думаю о войне, мне всегда воспринимаются строчки Ю. Друниной:
Я только раз видала рукопашный
Раз наяву и сотни раз во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
— Знаете, а я рукопашных боёв не застал. Они были, наверное, в самом начале войны.
— Николай Васильевич, вы воевали в Прибалтике. А как вы относитесь к тому мнению, что русские солдаты были оккупантами на этой земле?
— Да, когда мы воевали, то часто слышали от местных жителей подобные заявления. Однажды довелось мне в Эстонии беседовать с очень интересным человеком. Он работал директором мельзавода. А в царское время состоял в акционерном обществе, занимающимся торговлей Эстонии с Россией, с Самарской губернией. Оказывается, в то время из Самары в Таллин вывозили тесто. Даже самарцы приезжали учить эстонцев выпекать хлеб. Вот этот человек и объяснил мне, почему русских считают оккупантами. Дело в том, что когда немцы были на территории Прибалтики, они отбирали молодых парней воевать, обложили население налогом. А в 1942 году после Сталинградской битвы пришли русские. Они тоже стали отбирать молодёжь в армию. Но ведь ни русские, ни немцы эстонцам, например, не нужны, ни на чьей стороне они воевать не хотели. Тогда эти ребята стали отсиживаться в лесах, в ямах. За это их прозвали «лесные братья». Они отказывались участвовать в войне, прятались от власти. Первое время их укрывало местное население, но долго это продолжаться не могло. Тогда они ушли в леса, стали бороться с советской властью. Кроме того существует якобы документ, договор Молотова с Риббентропом о распределении влияния на Прибалтику, я склонен думать, что это скорее всего, фикция.
— Николай Васильевич, были ли у вас какие-то курьёзы, смешные ситуации на войне?
— Я уже говорил, что на фронт ушёл в 1943 году, т.к. был молод. Другие воевали давно, были опытнее меня. Однажды попал я в смешное положение. Немцам захотелось пострелять. Начали они нас обстреливать, но пули у них были особенные — разрывные. А сзади нас стоял лес. В Прибалтике кругом леса да болота. И создавалось впечатление, что враг обстреливает нас и спереди и сзади. Запутался я. Думаю, кругом, что ли, немцы. Куда это я попал? Неужели окружение? А ребята сидят и смеются надо мной. Потом объяснил мне все Волков, пожилой уже солдат.
— На примере своего дедушки я знаю, что фронтовики не любят рассказывать о войне. Но не могли бы вы поделиться какими-то своими воспоминаниями?
— Мой земляк, Константин Росляков, был командиром отделения станкового пулемёта. Его отделение состояло из 7-10 человек. В их задачу входило рыть круговую ячейку. Однажды, когда все спали, немцы зашли в неё, заломили этому сержанту руки и повели за собой. А ведь тогда в плен попасть было хуже смерти. Ведут они его, в он кричит. У солдат немцы забрали оружие, и те только слышат крик командира: «Стреляйте в меня!». Немцы его убили. А была у Кости мечта — стать лётчиком. Вот так нелепо закончилась жизнь молодого сержанта…
— Николай Васильевич, слышала я такую историю. Ушёл солдат на войну. А мать его привязала к дереву возле своего дома ленточку. Каждый день заботилась, чтобы не слетела она с ветки. Это ленточка была символом того, сын её жив и здоров и вернётся с войны домой. Ленточка разорвалась на две половинки. Какой-то кусочек унёс ветер, а остальная часть продолжала висеть на дереве. Тот солдат вернулся домой, но потерял на войне ногу… А кто вас ждал дома?
— Ждали меня мама, папа и младший братишка. В моей биографии тоже есть интересная история. В одном бою доставили к нам танки. Но были они такие непрочные, что любая граната могла оказаться роковой. Артиллерийской подготовки у нас не было. Тогда я набрал в карманы итальянских гранат. Побежал, стал забрасывать ими противника. А эти гранаты в отличие от наших очень сильно взрывались , хотя были маленькие, легкие. И у всех создавалось впечатление, что я бегу, а под ноги себе бросаю гранаты. Я забежал в немецкую траншею. Немцы, какие там были, сдались . Из траншеи я их вывел, так как она должна была быть обстреляна немцами. Пленных потом встретили. А я отсиделся в одной из ячеек. Стоило мне вылезти оттуда, я был бы убит любой шальной пулей. А тем временем меня искали, думали, что я погиб.
Дело в том, что когда наша авиация бомбила немцев, мои солдаты нашли мотоцикл, в котором были немецкие сапоги. Стали их примерять — всем малы. А мне оказались впору. А в том бою, когда сочли меня погибшим, нашли оторванную ногу в немецком сапоге. Все, как назло, забыли, что за неделю до этого боя эти злополучные немецкие сапоги офицеры с меня сняли. Во втором взводе находился мой земляк, Храмов Владислав. Узнав о моей «гибели», он долго плакал, не мог прийти в себя . Когда я «нашёлся», то застал его спящим и заплаканным. Будить его мне не разрешили солдаты. А потом они забыли передать, что я заходил к нему. Владик отправляет своей матери письмо, что я убит. А с Владиком мы встретились только через два года. Вот такая история…
— Я думаю, что несмотря ни на что, ваша маме не потеряла надежду, как и все другие, что ждали сыновей, мужей, братьев. Наверное, это помогало выжить нашим солдатам. Как у Симонова: «Жди меня, и я вернусь…».
Источники и литература
Газета «Политехник» от (заметка Ю. Стерликовой)